В школах Беларуси и администрация, и большинство педагогических коллективов готовы принимать всех учеников, в том числе детей с особыми образовательными потребностями.
Конечно, не все бывает гладко, и в истории, связанной с реализацией принципа инклюзии в образовании в нашей стране, еще есть над чем работать. В рамках информационной кампании «Просто дети в школе», которая реализуется Министерством образования Республики Беларусь при технической поддержке ЮНИСЕФ в Беларуси и финансовой поддержке Правительства Российской Федерации, мы поговорили с директором Института инклюзивного образования, доктором педагогических наук, профессором Верой Валерьевной Хитрюк. Одна из ключевых целей кампании – изменение отношения и поведения к праву детей с инвалидностью на качественное образование и социальную инклюзию.
В теме инклюзивного образования у педагогов возникает неуверенность: от «я не справлюсь» до «не смогу уделять всем детям в классе достаточное внимание». Какова, на ваш взгляд, природа этих страхов?
– Я вижу в этой ситуации несколько причин. У каждого педагога есть свой профессиональный опыт, и этот опыт успешный. Он формирует определенный уровень профессиональной и личностной самооценки. Включение ребенка, который по ряду характеристик не похож на детей, с которыми учитель привык работать, это определенные риски. Человек задает себе вопрос: я готов к тому, чтобы моя профессиональная и личностная самооценка снизилась? Потому что специалист может быть неуспешен в этой теме, поскольку не знает, как работать с детьми с особыми образовательными потребностями. И вместо того, чтобы поставить себе цель, попробовать, съездить на курсы, овладеть новыми знаниями, человеку проще сказать «нет» и не погружаться в эту историю. Вторую причину я вижу в содержании педагогического образования, которое акцентирует внимание на понимание ценности личности. Мы говорим о том, что прежде всего перед собой надо видеть самого ребенка, понимать ценность его личности, и в этом направлении действительно уже кое-что сделано.
Но видеть ребенка, принимать и пытаться понять его – это только платформа. А следующий обязательный пласт, который не может быть отсрочен педагогом, это его дидактическая и методическая компетентность. Когда учитель не просто принимает этого ребенка, но еще и понимает, что он должен сделать в адаптации содержания, средствах обучения, приемов, методов, в умении включить ребенка во взаимодействие со сверстниками. Поэтому здесь я вижу два важных момента – ценностная и профессиональная составляющая. И если профессиональная составляющая притормаживает, то как бы мы не пытались помочь ребенку, это не пойдет ему на пользу.
Согласны ли вы с тем, что сначала ребенка с инвалидностью принимает взрослый – директор, учитель, родитель – а уже потом, благодаря этому, сверстники и одноклассники?
– Я бы сказала, что сначала принимает администрация школы. Если администратор понимает процесс, дальше он транслирует идею учителям. Когда мы собирали педагогов и погружали их в эту тему, в какой-то момент поняли, что дальше эта информация никуда не идет. Тогда мы перевернули пирамиду и начали работу с директорами.
Но есть еще одна очень важная задача – когда учитель транслирует эти идеи родителям. Тогда получается обоюдно направленное, встречное и очень важное движение. С одной стороны – трансляция идей инклюзивного образования, его преимуществ, видения того, как это происходит со стороны педагогов. С другой стороны, когда эта же информация идет дома от родителей. И тогда все референтные (значимые – прим. ред.) взрослые в отношении детей с особыми образовательными потребностями играют одно и то же произведение. Только у каждого своя партия, но эти партии гармоничны. А если мы в школе работаем с ребенком, а дома у него там совершенно другие ценностные установки и разговоры, то значимость педагогического труда в этом направлении снижается.
То есть связка «родитель–педагог» в этой теме играет особую роль?
– Конечно. Вообще сотрудничество семьи и школы – это для нас возрождающееся направление педагогической деятельности. В какой-то момент школа взяла на себя функции семьи и потихоньку ее отстранила. И возвращение семьи в школу связано как раз с необходимостью включения детей с особенностями психофизического развития в образовательный процесс. Потому что когда речь идет о коррекционно-развивающей работе, мы работаем не только с ребенком, но и с его ближайшим окружением. Поэтому семья ребенка с особыми образовательными потребностями – это совокупный участник образовательного процесса. Тогда мы хотим, чтобы и нормотипичные дети приходили не одни, а со своими родителями. И это идеальная картинка, когда система образования воспитывает не только ребенка, но и работает с его семьей. Эта сцепка необходима.
Если говорить о будущих педагогах, молодых специалистах, как давно их готовят к тому, что в классе обычной школы может обучаться ребенок с инвалидностью?
– В 1995 году в нашей стране началась активная реализация моделей интегрированного обучения и воспитания. И, начиная с 1998 года, когда создавались первые стандарты высшего образования, в большой дисциплине «Педагогика» был раздел, который звучал как «Введение в коррекционную педагогику». Он был рассчитан на 24 часа, и в этих часах как раз шла речь о том, что есть другие дети, они могут оказаться в общем образовательном пространстве, что у них есть некоторые особенности развития, которые стоит учитывать, и что в нашей стране реализуются интегрированные модели обучения и воспитания.
Следующее поколение стандартов 2008 года, к сожалению, исключило этот раздел из педагогики. А в 2013 году была разработана новая учебная дисциплина, которая включена во все образовательные стандарты подготовки педагогических работников – «Теория и практика специального образования». Это история о том, что есть дети с особенностями психофизического развития, они могут получать образование, в том числе в условиях интегрированного обучения и воспитания в обычном детском саду или школе. Более того, в этом предмете речь идет о том, как организовывать взаимодействие с родителями, что они являются активными участниками процесса, и с ними надо работать. Но акценты переносятся на семью, воспитывающую ребенка с особыми образовательными потребностями. Поэтому говорить о том, что ничего не делалось, неправильно. Другое дело, что шаги эти были небольшие. Может быть, не сильно акцентировалось внимание на важность этой дисциплины. В 2021 и 2023 году были разработаны новые образовательные стандарты и новые примерные учебные планы. И тема обучения и воспитания детей при реализации принципа инклюзии в образовании нашла уже разновекторное отражение.
Что изменилось?
– В дисциплине «Педагогика» на первом курсе введен раздел «Основы педагогики специального и инклюзивного образования», на втором курсе в разделе «Педагогическая психология» – основы психологии специального и инклюзивного образования. На третьем курсе отдельная учебная дисциплина «Инклюзивная образовательная практика», где речь идет о формировании компетенций, связанных с использованием разных средств, инструментов, подходов, моделей к работе с детьми с особенностями психофизического развития в любом образовательном маршруте. А самое главное – при включении его в совместный образовательный процесс.
А если говорить о педагогах старой закалки? Какие для них есть возможности прикоснуться к теме инклюзии?
– Конечно, никто не отменял систему переподготовки и повышения квалификации. Наш Институт инклюзивного образования вносит свой вклад в эту работу. На базе Института создан Республиканский центр развития инклюзивного образования – он был открыт в 2017 году при поддержке ЮНИСЕФ, и сейчас реализует более 150 тематик обучающих курсов. Это курсы по продолжительности от четырех часов и более. Они затрагивают разные вопросы обучения, воспитания и включения ребенка с особыми образовательными потребностями в образовательный процесс, его адаптации, работы с нежелательным поведением, взаимодействия со сверстниками, семьей, современных технологий, арт-технологий, сказкотерапии и многое другое. У педагогов есть требование к повышению квалификации не реже, чем раз в пять лет. Но часто так бывает, что учитель проходит какие-то курсы и забывает об этом вопросе на ближайшие четыре года. В какой-то момент педагоги утратили тягу к мотивации и самостоятельной работе.
Педагогика – это редчайшая специальность, когда собственный пример может иметь важнейшее значение. Мы же хотим, чтобы наши ученики были активны, инициативны, самостоятельно тянулись к новым знаниям, читали больше, чем положено в учебнике. Но для этого должен быть образец – и дома, и в образе учителя, который много читает, знает и интересуется.
Вы много общаетесь с будущими педагогами. Можете сказать, что с каждым годом новое поколение все проще и проще относится к теме инклюзии? У них меньше страхов, другое восприятие детской инвалидности.
– Я имею дело с тем сегментом молодежи, которая осознанно сделала профессиональный выбор в пользу работы с детьми с особенностями психофизического развития. Хотя я сталкиваюсь с ситуациями, когда после первого курса студенты уходят. Потому что не сумели увидеть себя в профессии и принять ее особенности. Одно дело картинки, фильмы, рассказы, и совсем другое – встреча с ребенком. К ней надо быть готовым и психологически, и личностно. И уверенно сказать себе: да, это мое, я хочу с ними работать.
Основываясь на своем опыте, какие напутствия вы могли бы дать педагогам, которые пока неохотно или со страхом включаются в тему инклюзии в школе?
– Если бы я второй раз в жизни начинала свой профессиональный путь, это была бы дефектология. Это редчайшая из специальностей, где у тебя всегда есть положительный результат. И ты его видишь каждый день. Пусть это даже небольшое продвижение, но ты это видишь. А ничто в профессии не может греть больше, чем результат. Обычный учитель, сталкиваясь с детьми с особыми образовательными потребностями, приобретает новые, неизведанные для него компетенции. Как с ними общаться? Как разговаривать? Как применить известный тебе прием так, чтобы он был эффективным для конкретного ребенка?
Дефектология – удивительная наука, потому что это не наука о детях с особенностями психофизического развития. Это наука о каждом конкретно взятом ребенке. Да, мы знаем общие особенности какой-то категории детей, но всегда есть диагностический этап, когда мы должны увидеть, понять, прощупать, прочувствовать конкретного ребенка. То, что работает на Ване, совсем не значит, что будет работать на Мише. В этом такая прелесть!
А еще – благодарные глаза родителей, которые безмерно признательны каждому человеку, кто сумел увидеть их ребенка и сделать ту работу, которая приносит результат.
вул. Караля, 16, 220004, г. Мінск