Судьба Николая Степановича Гумилева (1886–1921) остается одной из самых недосказанных в русской поэзии. Он погиб на подъеме творческих сил, когда его поэзия обретала новые метафизические черты. Н. Мандельштам писала: «В последний период жизни Гумилев как-то рванулся и впервые у него действительно появилось „шестое чувство“ – эта жизнь была прервана не в расцвете, а на подступах к поэзии. Ему не дали сказать своего слова…».
Начальный период творчества Н. Гумилева связан с культурной атмосферой Царского Села. Здесь учителем начинающего поэта становится директор гимназии, интеллектуал, знаток античности и неразгаданный своим временем уникальный поэт И. Анненский:
Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где ждал меня спокойный и учтивый,
Слегка седеющий поэт.
Вместе с другим гениальным поэтом А. Блоком он стал основателем эпохи рыцарства в русской поэзии Серебряного века. Но если рыцарь Блока – этот адепт, поклонник Прекрасной Дамы, то рыцарь Гумилева – неустанный искатель приключений, авантюрист по своей природе, вечный скиталец, который бредит новыми землями:
И кажется, в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
Н. Гумилев осознавал поэзию не только как высший дар, но и как ремесло, которое требует каждодневной и напряженной работы над словом. При этом особый «вещный мир» акмеизма у него наполнен действием, борьбой, открытием:
Здравствуй, море! Ты из тех морей,
По которым плавали галеры,
В шёлковых кафтанах кавалеры
Покоряли варварских царей.
Именно Н. Гумилев открыл для нас поэзию приключений и путешествий, незабываемой экзотики далекой и такой непохожей Африки:
Я поставил палатку на каменном склоне
Абиссинских, сбегающих к западу, гор
И беспечно смотрел, как пылают закаты
Над зеленою крышей далеких лесов.
Или:
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
Рыцарство Н. Гумилева получило реальное преломление и во время Первой мировой войны, на которую он ушел добровольцем и где был отмечен двумя Георгиевскими крестами. Поэт-акмеист оставил нам детальное описание военных будней:
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемет,
И жужжат шрапнели, словно пчелы,
Собирая ярко-красный мед.
Н. Гумилев вернулся в Советскую Россию, однако благородное рыцарство и революционный террор оказались несовместимы. Именно поэтому судьба поэта была в определенном смысле предрешена и требовался только повод. Гумилев был расстрелян за участие в «Таганцевском заговоре» и реабилитирован только в 1992 году, когда, собственно, не стало и страны, его погубившей. Неизвестны ни дата, ни место его гибели. И это дает нам незначительный повод для фантазии. Хочется вообразить, что он лишь заблудился на своем мистическом трамвае во времени и пространстве или остался в одном из выдуманных любимых миров: в Абиссинии – стране, «похожей на львицу», на берегу озера Чад, где «изысканный бродит жираф», «на далекой звезде Венере», где «синие листья» и ангелы говорят «языком из одних только гласных», среди бесконечных океанов в поиске земли обетованной:
И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звезды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
В. А. Капцев,
кандидат филологических наук, доцент
(управление дистанционных образовательных услуг
Образовательного центра НИО)
